Человек, который не хотел любить (ЛП) - Страница 17

Тогда её учительница нежно посмотрела на неё.

— Знаешь, браки и красивые истории зачастую заканчиваются, но это не значит, что они совсем не имели значения в наших жизнях. Почти всегда мы силимся понять, кто же был виноват, когда, возможно, вины нет ни на ком из двоих. Как это случилось и с тобой, София.

Девушка опустила взгляд, чтобы немного успокоиться, как делают пианисты, чтобы сконцентрироваться, и ждут тишины публики, прежде тем опустить ладони на клавиши инструмента. Но в данном случае она не собиралась ничего играть. Она просто улыбнулась учительнице, слабо и апатично, но в своей убедительной манере.

— Я не могу.

А затем исполненным нежности взглядом она стала искать прощения своей учительницы. Но не встретила его. Оля этого не поняла.

София быстро удалилась из коридора. Она побежала, спустилась по лестнице, открыла дверь на всех парах и вышла из консерватории. Она оказалась снаружи, среди людей, под светом дня. Она просто стояла на площади, пока прохожие шли мимо, туда-сюда, не замечая её. Кто-то шёл в киоск, кто-то заходил в бар, кто-то болтал друг с другом, кто-то ждал автобус на остановке. «Вот так, —думала она, — мне бы хотелось так жить, чтобы никто меня не замечал, я хочу быть просто незнакомкой из толпы. Не нужны мне эти слава и успех, я не хочу быть совершенством, не хочу, чтобы кто-то занимался мной, не хочу вопросов и не хочу находить ответы».

А затем она медленно зашагала, словно невидимка, не зная, что очень скоро ей придётся столкнуться с самым сложным вопросом в её жизни: «Ты хочешь снова быть счастливой?»

Быстро вращались лопасти вертолёта. Пилот двинул рычаг немного вправо и легко преодолел эту последнюю вершину, полностью покрытую снегом.

— Мы на месте. Дорожка внизу.

Грегорио Савини рассмотрел её в мощный бинокль с расстояния почти в пять тысяч метров. Узкая дорожка вырисовывалась под солнцем, которое всходило чуть дальше.

Пилот потянул рычаг на себя и деактивировал несколько переключателей, чтобы подготовиться к посадке. Лопасти снизили скорость. Грегорио изучал движения этого мужчины. Он всё делал здорово, несмотря на свою молодость. После шестичасового полёта на частном самолёте Танкреди они приземлились в аэропорте Торонто, а оттуда полетели на вертолёте в горы, окружающие Тандер-Бей. Они провели в полёте уже почти четыре часа, и он немного утомился. В своей жизни он уже успел сделать всё: был профессиональным солдатом, десантником, пилотом самолёта и даже вертолёта; он даже пилотировал Sikorsky S-69, за управлением которого теперь оказался этот молодой пилот; именно поэтому он был способен оценить его дар. Будучи молодым, он какое-то время любил войну и стал наёмником; он познал кровь, бесчеловечность и жестокость, до такой степени, что его уже тошнило от этого. После этого он вошёл в сухопутные войска, которые занимались контролем и проверкой возможных террористических атак. Он был там, где научился самым утончённым методам перехвата, которые использовали секретные службы. Не было человека, из которого Грегорио Савини не мог бы вытрясти всю информацию, для него это в некотором смысле было даже просто. Он сплёл сеть знакомств, основанную на услугах и подарках, которая постепенно распространилась по всему свету.

Это Танкреди захотел, чтобы он стал таким. Сначала Грегорио принял заказ с некоторым недоверием, но тут же понял: есть в этом какая-то выгода для Танкреди. Эта сеть разрешала в короткие сроки все его потребности, он легко находил решение любой проблемы или открывал ему все дороги. И с того дня стал смотреть на парня другими глазами.

Грегорио поддерживал с Танкреди отличные отношения. Его отец нанял Савини, когда мальчик был ещё очень маленьким, чтобы тот стал его воспитателем, его телохранителем, его водителем... но также, каким-то образом, чтобы он занял место отца. Он приехал на виллу, когда ему было около тридцати лет.

— Зачем тебе пистолет?

Маленький Танкреди показался в окне, выходящем в сад. Грегорио заметил его некоторое время назад, но не подавал виду. Танкреди, самый младший из детей, проявлял также самое сильное любопытство к его персоне.

— Пистолет? — он улыбнулся, поднимая взгляд к мальчику в окне. — Он нужен для того, чтобы плохие люди вели себя хорошо.

Танкреди повернулся, вышел в дверь и оперся на плетённое кресло, мирно стоящее в углу.

— А сколько в мире плохих людей? Больше, чем хороших?

Он созерцал его наивным взглядом с открытой улыбкой на лице, любопытный, ожидая его ответа. Грегорио прекратил смазывать пистолет и засунул его в кобуру, которую носил под правым плечом.

— Хороших людей ровно столько же, сколько и плохих. Но хорошие иногда забывают о том, во что они верили.

Танкреди понравился ответ, несмотря на то, что, наверное, он ничего и не понял.

— Тогда ты должен застрелить Джанфилиппо. Он сказал мне, что мы вместе поиграем в теннис, а сейчас он на корте со своим другом. Раньше он был хорошим, а теперь стал плохим.

Грегорио погладил его по голове.

— Ты не становишься плохим из-за таких мелочей.

— Но он же пообещал!

— Значит, он сделал только одну плохую вещь. Не хочешь посмотреть лошадей?

— Да, они мне нравятся...

Они пошли в конюшни и провели там весь остаток дня. Гладили юного арабского скакуна, который неизвестно откуда взялся. Грегорио понравился Танкреди. Он всегда хотел иметь сына, и, возможно, жизнь приберегла для него такой сюрприз. Но с тем, как он привык жить, это было бы не так-то просто.